Совсем скоро, 10 ноября, в ДК. им. Горбунова мир русского рока будет отмечать юбилей первопроходцев, группы «Воскресение».
Незадолго до этого занимательного события мы встретились с лидером группы Алексеем Романовым в джаз-клубе «Союз композиторов», чтобы узнать о прошлом, будущем, планах на празднование и просто пообщаться о жизни с иконой русского рока.
RW: Алексей, 10 ноября в ДК им. Горбунова анонсировано празднование 40-летия группы «Воскресение». Все ваши слушатели уже раскупили большую часть билетов. Расскажите, кого нам ждать из гостей?
— Это пока секрет. Ещё не все дали согласие, не всех оповестили из тех гостей, кого хотели бы видеть. В раздумьях.
RW: Будет ли кто-то из участников прошлых составов «Воскресения»?
— Да, хорошо бы было. Но зависит от того, как они среагируют на предложение. Люди то капризные, пожилые: кто-то занят, кто-то болен… кто-то помер уже.
RW: Нам ждать новых композиций или новых прочтений уже известных композиций?
— Ну, постараемся. Мы работаем в этом направлении
RW: Все чаще уже проверенные годами и слушателями музыканты решаются на совместные проекты с молодыми исполнителями. Как Вам такая тенденция?
— Я очень медленно живу, как настоящее ископаемое. А молоденьким исполнителям уже, глядишь, и давно за 30.
RW: Считается, что молодежь в России — это лица до 35 лет.
— Для меня те, кто моложе 50, сейчас детьми кажутся. Мы подружились с Ромкой Луговых из группы «Ромарио». Я спою у него на концерте завтра — у них такой симфонический квартирник (Подразумевается концерт группы Ромарио 11 августа на крыше павильона «Рабочий и колхозница»). Я там пою свою песню под аккомпанемент скрипки. Мы и до этого работали вместе, они приглашали меня несколько раз. Их песенку пел. Не всю, куплетец один внутри песни. Потихоньку, ни шатко ни валко.
RW: На мой взгляд, «Ромарио» близки Вам по стилю, по духу. А как насчет эклектики в музыке? Или же объединение стилей не лучшее решение?
— Может, просто предложений не было забавных. Да, пожалуй, просто не было предложений. Вот и всё. Я специально не интересуюсь. Так, особо никого и не вижу. То, что мелькает, на слуху, это либо мальчиковый рэп, либо девочка притворяется стервой и поёт о том, какой ее мальчик нехороший человек. Распространенная тема. Скрипучим голосом.
RW: Может, не там нужно смотреть. То, о чем Вы говорите, скорее история про радиовещание, а самобытную музыку чаще можно встретить на каких-то локальных фестивалях.
— Пожалуй, пожалуй. Я, когда сажусь в такси, сразу прошу выключить радио, если там не джаз играет, а там, как правило, играет не джаз. Потом, вы знаете, это отдельный родился жанр, ему уже много лет – радио «Хит». Они абсолютно по своим законам существуют. И это во всем мире так. А какая-то независимая музыка, фестивальная… там же тоже отбор и это, видимо, зависит от устроителей. В конце концов, это вкусовщина, это их праздник, они сами заказывают музыку.
RW: В интервью у «Zангалис & Карякин» Вы сказали, что придерживаетесь панковских взглядов на жизнь, а именно: «Жизнь говно, мы все умрём».
— Идея-то вечная на самом деле, и панки тут примазались, скажем так. Но это старо как мир. А с другой стороны, честь безумцам, которые навеют человечеству сон золотой.
RW: А Вы слушаете сами из тяжелого, из металла?
— Я не знаю. Металл не надо слушать. Они такие смешные, серьезные, как собаки. Все это в железных цепях имиджа и, по-моему, как правило, с юмором у них фигня полная.
Наконец, в первый раз за время нашего разговора, на лице Алексея Дмитриевича появилась улыбка.
— Из моих знакомых московских металлистов все откровенные романтики, то есть эта вся брутальность — это как раз защитные доспехи на этой ранимой душе. Я не знаю, как с Хетфилдом дела, мы не с ним не знакомы.
На этом тяжесть, нависшая над столом, как пар чая металлиста улетучилась и настало время романтики.
RW: Никто кроме него, наверное, и не знает, что там за его маской. Никогда не знаешь, что внутри у человека. Но Вы-то не боитесь раскрывать ваш внутренний мир, переживания в стихах, никогда не боялись. Или все-таки что-то изменилось?
— И не думал над этим, надо бояться или нет. Во мне за много лет вырос такой строгий редактор, что, в общем, некоторых вещей, я знаю, лучше не делать, просто знаю. Может быть, я не прав, но, как редактор, настаиваю. Поэт зачастую — пророк и в таком случае лучше помалкивать, потому что то, что слетает с языка, быстро сбывается. Такая мгновенная карма, быстрорастворимая. Раньше вместо интернета, где люди привыкли высказываться, была пресса и было очень много разговоров в определенных кругах о политике. У Ильфа и Петрова, как пример, описаны пикейные жилеты. То есть с приходом интернета мало что изменилось. Просто газеты умерли и стали стенгазеты. И потом, если вы видите, что это помойка, то надо просто отойти подальше, зажать нос и удалиться.
Дальше наш поезд общения стремительно полетел под откос в сторону политики.
RW: Сегодня прошел очередной митинг.
— Я видел тут ОМОНовцев в подворотне. Веселые такие.
RW: До поры до времени. Журналист Юрий Дудь, которых заявлял, что будет ведущим на уже упомянутом ранее фестивале «Панки в городе», провел большую часть этого фестиваля на площади Академика Сахарова. Можно предположить, что он не боится, того, что делает. На ваш взгляд, художник должен оставаться в стороне или выражать протест?
— Художник ничего не должен. Он волен. Он может поступить либо так, либо иначе, либо вообще никак.
RW: Можно ли назвать художником того, кто продает свои работы на фестивале, чтобы отвлечь людей от каких-то политических событий?
— Я понимаю, о чем вы говорите. Может быть не до каждого дошла подоплека мероприятия. Выступать-то надо, ну, можно дома просидеть всю жизнь, а выступить хочется. Вот пригласили, вот как здорово, дай выступлю. Не все далеко торчат в интернете и держат руку на пульсе общественной жизни всех этих событий безумных. А потом оказывается, что вот те раз.
RW: В такие моменты пора включать редактора и думать, куда направляешь собственное творчество?
— Ну, иной раз, наверно, и не уследишь. (пауза) Добру и злу внимай равнодушно. Ну их всех нафиг, вот прям всех, ей-Богу.
— Просто жить, любить и слушать хорошую музыку.
— Есть человеческие отношения, самые-самые простые. А там, где больше трех — это уже политика.
RW: Расскажите о самом-самом из жизни, Самые яркие события, что происходили за все годы деятельности, самые безумные встречи. Первое, что придёт в голову.
— Дело в том, что мне жить-то не скучно. Вот и всё. И у меня постоянный праздник на душе.
RW: Каждый день праздник, потому что проснулся, и впереди целый день? Это про Вас?
— Да. Сегодня еще и концерт играем. Красота. В ноябре (ссылка на концерт) тоже ответственная дата, меня к этому готовят.
RW: Вы уже были на «Горбушке» после реставрации?
— Еще нет.
RW: Довольно спорные отзывы о том, как преобразовали пространство.
— Ну, ДК был в плачевном состоянии, когда я там был лет 20 назад. В плачевном состоянии. Отремонтировали и спасибо. Лишь бы концерты проходили. А так оно само наладится. В Москве очень мало концертных площадок, open-air пространств.
RW: Какая Ваша самая любимая концертная площадка в целом по России?
— Был совершенно чудесный зал в гостинице «Россия», где теперь парк «Зарядье». Безумно жалко. Он был проблемный много лет, но потом там повесили очень хороший аппарат. И несколько последних лет зал звучал просто божественно, и потом, мне было очень удобно добираться (Алексей смеется), двадцать минут на метро, пять минут от метро — шикарно. Жалко, очень жалко. То, что сейчас построили там — не знаю, не видел. А парк мне не понравился.
RW: Внутренний архитектор просит большего?
— Не знаю, не знаю. Я со своим архитектором давно договорился. Он в мои дела не лезет, я в его дела не вмешиваюсь. Литературный редактор все время на связи, а архитектор — пускай ходит, любуется.
RW: Говоря про созерцание, сложно будет выделить любимый город, но, быть может, какой-то любимый район города?
— Это больная тема. Город умирает у меня на глазах. Родись я в Риме, тоже бы горевал, наверное.
RW: Но вы бы с удовольствием родились в Риме?
— Ага. С удовольствием
RW: Это Ваш любимый город?
— У меня много любимых городов на самом деле, но один из многих. Tutte le strade portano a Roma (с лат. Все дороги ведут в Рим).
RW: Вы давно были в Риме?
— Давно, пора уже возвращаться.
RW: Москва. Большая и красивая. Всё время меняется. Так какой любимый район в Москве? Чтобы вдохновиться, вспомнить о приятном.
— От Остоженки вниз к реке, но сейчас я туда уже не хожу. На Таганке есть интересное местечко, в сторону Коммунистической улицы (улица Александра Солженицина с 2008 г.), где храм с итальянской архитектурой (Церковь Святого Мартина Исповедника).
На этом душевном моменте теплый чай уже почти остыл, а наш корреспондент, очарованный любовью Романова к Риму и светлостью ума Алексея Дмитриевича, сам начал рассыпаться на мелкие кусочки удовольствия и обожания, конечно же, не теряя профессиональной позиции сидя. Подошел менеджер коллектива, и в добровольно-принудительном порядке сказал: «Пора, концерт скоро начнется, да и засиделись вы». И, действительно, уже давно была пора отпускать Алексея Дмитриевича к коллегам и гостям. Концерт в тот день получился душевный.
Репортёр: Ирина Тарабрина Фотограф: Владимир Клычников
